Таинство любви

Скачать 125.62 Kb.

Название	Таинство любви
Дата публикации	08.05.2013
Размер	125.62 Kb.
Тип	Документы

litcey.ru > Философия > Документы

Главная > брак и семья

Таинство любви

Протопресвитер Александр Шмеман

Одноименная глава книги: Протоиерей Александр Шмеман. За жизнь мира. М.: "Весть".

"Тайна сия велика; я говорю
по отношению к Христу и к Церкви".
(Еф. 5, 32)

1.

В Православной церкви брак есть таинство. Но можно спросить: почему из множества "состояний" человеческой жизни, из всего разнообразия человеческих призваний, именно брак, супружество понимается и определяется как таинство? И в самом деле, если служба бракосочетания, это всего лишь божественная санкция на супружество, подаяние супружеской паре помощи, а также и благословения на деторождение, то тогда она мало отличается от того благословения, которое подается Церковью в самых разных событиях нашей жизни, и в которых мы также нуждаемся в помощи свыше. Но ведь таинство, как мы уже видели, предполагает изменение, претворение, преображение, оно всегда отнесено к смерти и воскресению Христа, как к своему источнику, оно всегда - таинство грядущего Царства Христова. Между тем, брак, как таковой, не был "установлен" Христом. Он есть "установление" не христианское, а всемирное. И именно отсюда вопрос - в чем связь брака с Христом в Его спасительном деле? Как связан он с крестной смертью, воскресением и прославлением Христа? Что делает его таинством и в чем сущность его, как таинства?

Вопросы эти тем более уместны, что большинство верующих, хотя, возможно, они и знают, что Церковь в браке видит таинство, не делают из этого никаких выводов относительно сущности брака, его смысла и содержания в опыте и вере Церкви. Как и крещение, свадьба давно уже стала частной, "семейной" требой, в которой от Церкви нужны, в сущности, храм, священник и хор. Что прочно забыто - это то, что супружество, как и все в нашем падшем мире, не исключено из этого падения и, будучи Божественным установлением, есть, тем не менее, состояние падшее и потому, как все в мире, нуждающееся не только в "благословении", но и в очищении и возрождении. По христианской вере возрождение возможно только во Христе, в Его спасительном деле и победе. И, как мы увидим, состоит оно, прежде всего, в расширении самого понимания брака и семьи, во включении их в христианское уразумение мира и его призвания.

Ибо тут, действительно, суть дела. Если мы наивно полагаем, что бракосочетание "касается" только бракосочетающихся, только жениха и невесты, и что поэтому понятна и оправдана, например, новая "мода" (не принятая, правда, в православной церкви), заключающаяся в составлении женихом и невестой своей свадьбы, в своих словах и понятиях, то мы вряд ли поймем "сакраментальную" сущность бракосочетания, раскрытие в браке той великой тайны, о которой говорил Ап. Павел.

Вот это отношение, претворяющее бракосочетание в таинство, мы и должны кратко объяснить. Мы должны понять, что брак, шире, чем только "семья". Семья, как таковая, может легко стать "идолом", быть извращена эгоизмом, про нее, как таковую, Христос сказал: "и враги человеку домашние его" (Мт. 10 : 36). Брак - это, прежде всего, таинство Божественной любви, как всеобъемлющей тайны бытия и именно поэтому оно касается всей Церкви, а через нее и всего мироздания.

2.

Православное понимание таинства брака лучше уяснить, если начать не с него самого, не с отвлеченного богословия любви, а с той Личности, которая всегда стояла и стоит в самом сердце жизни Церкви, как самое чистое воплощение человеческой любви в ответ на любовь Божию. Это - Мария, Матерь Иисуса Христа. Примечательно, что в то время, как на Западе ее чаще и преимущественно именуют Девой и созерцают Ее в Ее абсолютной чистоте, в абсолютной свободе, от "плоти" и плотского, Православная Церковь чаще величает и славит Ее как Матерь, как Богородицу, и что на огромном большинстве икон она изображается с Младенцем на руках. Можно говорить о наличии в почитании Богоматери двух "ударений", хотя и не обязательно взаимоисключающих одно другое, но, тем не менее, отражающих два разных уразумения места Богоматери в жизни и молитвах Церкви.

Если нужно было бы православной опыт Марии выразить в одном слове, таким словом, я убежден, было бы радость. "О Тебе радуется. Благодатная, всякая тварь...", "Се бо отныне ублажат Мя вси роди..." О чем же эта радость? О том, прежде всего, что в своей вере и любви, смирении и послушании Дева Мария согласилась стать тем, к чему призвано и предназначено было от века все творение: храмом Святого Духа и человечеством Сына Божия. И, отдав свою плоть и кровь другому, исполнив свою жизнь в Нем, она приняла зов бить Матерью в самом полном, самом глубоком смысле этого слова.

Не знаменательно ли то, что в Библии образ отношений между Богом и миром. Богом и избранным народом, Богом и Церковью есть неизменно образ брака? Новозаветная Церковь - невеста Христова, потому что - говорит Ап. Павел - "я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девой" (1 Кор. 11 : 2), и возможным становится сказать, что Мария исполняет женственное "измерение" творения Божьего, спасаемого в Церкви и Церковью. В Марии, в ее смиренном ответе - "се раба Господня, буди Ми по глаголу Твоему" - Церковь обретает свое личное начало и средоточие и Богоматерь является навсегда, как ее сердце.

Полное послушание в любви. Не послушание и любовь, но цельность одного, как полнота другого. Ведь взятое само по себе послушание может быть не добродетелью, а слепым подчинением, в котором нету света. Только любовь к Богу освобождает послушание от слепоты и страха, делает его свободным, радостным и творческим. С другой стороны, любовь без послушания Богу легко превращается в "похоть плоти", "похоть очей" и "гордость житейскую" (1 Ин. 2 : 16). Это та любовь, которую искал, которой жил, например, Дон Жуан и которая, в конце концов, уничтожила его. Только послушание Богу, единому Господу творения, дает любви ее истинное направление, исполняет ее любовью Божьего.

Таким образом, только в этом ответе Богу, только когда становится жизнь самоотдачей Богу и послушанием Богу, исполняет она себя как подлинная человеческая жизнь. Носительницей же этой любви-ответа является женщина. Мужчина предлагает, женщина принимает. Это не пассивное принятие рабой приказания рабовладельца. Это не слепое подчинение, а любовь. Она "дает жизнь" предложению, она исполняет его... Вот почему все творение, вся Церковь, а не одни только женщины, в равной мере находят в пречистой Деве Марии выражение своего ответа и послушания Богу, вот почему Церковь есть неиссякаемая радость о Марии. Ибо только тогда, когда все мы, мужчины, и женщины, отвечаем Богу в любви и послушании, когда мы воспринимаем то, что я назвал выше женственностью творения, только тогда мы исполняем свое человеческое призвание и преодолеваем нашу ограниченность как "только" мужчин и "только" женщин. Ибо подлинным мужчиной, царем творения, мужчина может стать только, если он не претендует быть собственником творения, его неограниченным хозяином, а в любви и в послушании принимает волю Божию о себе. Также и женщина перестает быть "только" женщиной, когда полностью отдавая себя другому, и сама становится воплощением радости и полноты жизни, становится той, которую в Песне Песней царь вводит в брачный чертог со словами: "Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе" (Песня песней, 4:7).

Предание называет Пречистую Деву новой Евой. Ева по-еврейски означает жизнь. Ева не захотела, не сумела быть поистине женщиной, воплотить "женственность" творения в себе. Она проявила "инициативу" и вот искривилась, померкла любовь и превратилась в безрадостную "войну полов", в которой цель, т.е. обладание другим, есть, в последнем итоге, не что иное, как стремление убить постыдную, но никогда не умирающую, похоть.

А Мария не проявила инициативы. В любви и послушании она ожидала инициативы Другого. И когда дождалась, она приняла его не слепо, ибо спросила: "Как сие будет?", а со всей честностью, радостью и доверчивостью любви. Свет вечной весны осеняет нас, когда за всенощной под Благовещание мы слышим Архангельский глас: "Вопием Ти, Чистая, Радуйся! И паки реку: радуйся". Все человечество, вся Церковь, вся тварь узнает эти слова, в которых выражена наша истинная сущность - наше обручение тому, кто от века возлюбил нас... Мария - Дева. Но приснодевство Ее - не отрицание, не отсутствие чего-то. Это полнота и цельность самой любви. Это полнота ее самоотдачи Богу, полная неразделенность ее. Ибо любовь - это всегда жажда цельности, абсолютности, полноты, неразделимости. В конце веков Церковь, по словам Ап. Павла, предстанет Христу чистою девой (2 Кор. 11:2). Эту девственность утерял человек в своем падении, ее, как цель творения, как конечную победу, являет Бог в Приснодеве Марии. В Ее лице мы все обручены Жениху Церкви, составляя одно Тело с Ним, соединены с Ним навеки... И все же только Бог исполняет и венчает это послушание, принятие и любовь. "Дух Святой найдет на тебя и сила всевышнего осенит тебя... Ибо у Бога не останется бессильным никакое слово" (Лк. 1 : 35-37). Он один являет Девой ту, которая отдала Ему всю полноту человеческой любви. Мария - Матерь. В материнстве исполняется женственность мира, любви, как послушания и ответа. Отдавая себя, любовь дарует жизнь. И она не нуждается в оправдании. Она не только потому благо, что дарует жизнь, а потому жизнь дарует, что сама есть величайшее благо, данное человеку. И потому для веры -тайна материнства Марии не противоречит тайне ее приснодевства. Это одна и та же тайна. Материнство Марии - не "несмотря" на ее девственность. Одно исполняется в другом, ибо есть полнота одной и той же Божественной любви.

Мария - Мать Христа, сына Божьего, вочеловечившегося "нас ради человек и нашего ради спасения". И вся Церковь и все творение радуется о ней, потому что она являет тайну спасения как соединения со Христом, принятие Им нашей жизни, дарование Им нам своей жизни... И незачем опасаться, что эта радость о Марии, пронизывающая собою всю жизнь Церкви отнимает что-то у Христа, отвлекает наше внутреннее внимание от Него. Ибо не о каком-то "культе Марии идет здесь речь, а о том, что в Марии "культ Церкви" становится движением радости и благодарения, принятия и послушания, обручением Христу.

3.

Мы можем теперь вернуться к таинству брака. Ибо в свете сказанного понятным становится, что истинный смысл и сущность его не в том только, чтобы дать "религиозную санкцию" на брак и на семейную жизнь и подкрепить семейные добродетели сверхъестественной благодатью. Сущность таинства этого в том, что "естественное" супружество оно вводит в "великую тайну Христа и Церкви", наделяет супружество новым смыслом. И преображает оно не только супружество как таковое, но и всю человеческую любовь.

В ранней Церкви особого чина бракосочетания не существовало. Брачущаяся пара получала благословение Епископа, само же таинство совершалось участием ее в Евхаристии и причастием Св. Крови и Плоти Христовым. Затем, по мере включения Церкви в жизнь общества и взятия ею на себя "религиозно-социальных" функций - записи крещений, погребений и т.д. - постепенно возник и развился, сначала обряд обручения, а затем и чин венчания.

Даже и теперь, когда связь между таинством брака и Евхаристией де факто утеряна, служба бракосочетания распадается и по смыслу и по форме на два чина. Обручение совершается не в самом храме, а в притворе. Священник благословляет кольцами, которыми затем обмениваются жених и невеста. Кольца, как символ брака, существовали задолго до христианства, так что "обручение" есть как бы "христианизированная" форма брака дохристианского, который поэтому и совершается в притворе. Однако, с самого начала Церковь относит брак к христианскому его содержанию: "Господи, Боже наш, -- возглашает священник,- Предобручивый Церковь - как чистую деву из язык, Благослови обречение сие И соедини это обручение И сохрани рабов Твоих в мире и единомыслии..."

Это естественный брак, имеющий быть соединенным со Христом в великой тайне Христа и Церкви". Но и он - от Бога, от "добро зело" Божественной любви.

После обручения священник торжественно вводит брачущихся в храм и ставит их в самом центре его. Это вхождение, в сущности, и есть основная форма таинства. Ибо, как сама Церковь исполняет себя в евхаристическом восхождении "на небо", к трапезе Христовой, так и таинство брака совершается тем же восхождением, тем же возношением этого брака в духовную реальность царства Божьего. С торжественного благословения Царства и начинается священнодействие. Сначала читаются три длинных молитвы, в которых как бы поминается перед Богом все измерения совершаемого таинства - от создания мира до наших дней. Это райское происхождение мира. Это - царское достоинство человека. Это - создание жены Адаму, это перечисление ветхозаветных и новозаветных семей и их места в приуготовлении пришествия в мир Христа. Слушая эти молитвы, мы понимаем космические и эсхатологические измерения таинства, величие и красоту брака, как не только "семьи", но и как участия в спасительном деле Христовом.

Завершаются эти молитвы, это благодарение и ходатайство венчанием. Обычай этот возник сравнительно поздно, но как нельзя лучше выражает и поистине венчает суть брака, раскрытую в молитвах.

"Господи, Боже наш, славою и честию венчай я (их)!" - возглашает священник, возлагая венцы на новобрачных. Это, во-первых, слава и честь человека как царя творения - "плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю, и обладайте ею и владычествуйте..." (Быт. 1,25). И действительно, каждый брак, каждая семья есть, пускай и маленькое и незаметное, царство. Я всегда думаю об этом, проезжая вечером через пригороды и смотря на тысячи, десятки тысяч светящихся окон огромных городских зданий. Они все одинаковы, но вот за каждым из них - чье-то особое, свое царство. На деле оно может быть адом и смертью. Но может и не быть. Этот шанс может быть упущен в первый же день. Но в момент возложения венцов возможность эта еще существует. И, если несмотря на все падения, продолжают жить муж и жена вместе, хоть плохо, но" вместе и друг для друга, они, пускай и невидимо для мира, да и для самих себя, остаются "царством". В журналах и кинофильмах "образ супружества" - это всегда молодая, красивая пара, только что длинным поцелуем "начавшая" свою брачную жизнь. Но я помню, как однажды в погожий осенний день я увидел в сквере парижского рабочего предместья на скамейке престарелую и очевидно бедную пару. Они сидели молча, взявшись за руки, и так явно наслаждались бледным светом и теплом этого осеннего вечернего дня. Они молчали, все слова были сказаны, страсти изжиты, бури утихомирены. Жизнь была позади, но она была сейчас и здесь - в этом молчании, в этом свете, в этом тепле, в этих безмолвно соединенных руках. Это была жизнь, готовая для вечности, созревшая для радости. И это навсегда осталось для меня образом брака, его поистине небесной красотой...

И еще означают брачные венцы славу и честь мученичества. Ибо путь к Царству всегда мученичество, т.е. подвиг свидетельства о Христе (мученичество - этим словом переводят славянские церкви греческое слово martyria- свидетельство). Наше время есть страшное время распада семьи, все умножающихся разводов, все более частых уходов детей из семьи. И это потому, что от брака так сказать требуют "счастья" и при малейшей трудности бегут в развод, забывая, что брак, если понимать его по-христиански, есть всегда подвиг, всегда борьба, всегда усилие. И только Крест Христов может преодолеть нашу слабость и наше малодушие, но "крестом прииде радость всему миру" и тот, кто испытал это, знает, что супружеский обет дается не "покуда разлучит нас смерть", а покуда смерть и переход в вечность не соединит навеки.

А отсюда и третий, последний, смысл венцов - это венцы царства, символ, знак, предвосхищение той последней реальности, того, чем стало все в "мире сем" во Христе. И, снимая венцы, священник молится: "Восприми венцы их во Царствии Твоем нескверны, и непорочны, и ненаветны соблюдали, во веки веков..."

"Общая чаша", из которой новобрачные пьют вино сразу после венчания, в наши дни объясняется, как символ "общей жизни". На деле, чаша эта осталась символом завершения бракосочетания - участием новобрачных в Евхаристии и причастием Тела и Крови Христовых. Увы, ни одно таинство так не десакрализовалось, как именно таинство брака, благодаря выпадению его из Евхаристии. Причастие перестало восприниматься как последняя печать исполнения супружества во Христе.

Завершается бракосочетание процессией. Взявшись за руки, новобрачные, ведомые священником, обходят трижды аналой, на котором лежат крест и евангелие. Круг - это всегда символ вечности, в эту вечность, к этому концу, претворяемому в начало, и направлен брак, там - в Царстве Божием - конечная цель и исполнение брака, как и всей нашей земной жизни.

4.

Смысл таинства брака, как таинства любви ни в чем так ясно не выражается, как в его литургическом сходстве с рукоположением священника, с таинством священства. На этом сходстве, вернее, на смысле его, я и хочу остановиться, заканчивая эту главу.

Века "клерикализма", т.е. безраздельного владычества в Церкви и над Церковью духовенства, постепенно в сознании мирян превратили священнослужителя в некое "особое существо", коренным образом отличное от мирян. Это последнее слово заменило собою древнее наименование не состоящих в церковном клире верующих лаиков (от греческого лаикос, т.е. принадлежащих к народу Божиему - лаос. Слово лаикос - положительное, а слово "мирянин" - отрицательное, ибо означает оно, прежде всего, не принадлежность мирянина к священству. В ответ на это, уже в нашу эпоху, в церкви стал нарастать -"антиклерикализм", своего рода восстание против духовенства и борьба за "права" мирян в Церкви.

Все это весьма печально, ибо вносит в Церковь разделение, а главное, глубоко искажает церковное сознание и само понимание как "духовенства", так и "мирянства". Прежде всего искажается тут подлинный смысл священства. Выше мы неоднократно говорили о священстве, как - вместе с царственностью и пророчеством - составляющем сущность человечности, человеческого призвания в мире, как о принесении Богу жертвы хваления и, тем самым, претворении мира в общении с Богом. Это "царственное священство" дано в Церкви всем: "но вы, - обращается Ап. Петр к Церкви, - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел..." (1 Петр. 2,9-10). И только по отношению к этому всеобщему и царскому священству и можно понять место и смысл в Церкви священства, которое, в отличие от всеобщего и царского священства, можно определить как священство институциональное. Это священство есть священство Христово, продолжение и актуализация Его личного служения, которым Он спасает мир.

Для этого служения Христос сам призвал Двенадцать Апостолов, а они рукоположили других, причем цель и содержание этого священства в заботе о Церкви, в сохранении полноты ее. И поскольку, повторяю, это священство Христово, то и совершение таинства поручено тем, кто в это священство Христово посвящен, кому оно поручено. И если в Церкви поставлены священники, если нет Церкви без этого священства Христова, то назначение его в том, как раз, чтобы во всяком человеческом призвании раскрыть его "священническую сущность", сделать так, чтобы жизнь каждого человека стала "литургией", служением Богу и Его делу в мире. И священники необходимы, потому что и Церковь и все мы все еще в "мире сем", который как "мир сей" Царством не станет. Церковь - "в мире сем, но не от мира сего". И потому ни одно призвание "в мире сем" не может исполнить себя, как священство, и следовательно, должен существовать некто, чье особое призвание состоит в том, чтобы не иметь никакого призвания, кроме свидетельства о Христе и сохранения полноты Церкви.

Никто не может сам себя "сделать" священником, "заслужить" это своими талантами, знаниями, качествами и т.д. Это призвание всегда приходит свыше - по Божественному предопределению и повелению. "Паси агнцы Мои, паси овцы Моя..." И не "священство", как какую-то особую силу принимает священник при рукоположении, а дар Христовой любви, той любви, которая сделала Христа единственным Священником и которая этим единственным священством наполняет тех, кого Он посылает Церкви.

Вот почему таинство рукоположения в каком-то смысле тождественно таинству брака. Оба таинства суть таинства любви, как содержания жизни и как содержания Царства. Как каждый брак возносится в тайну Христа и Церкви, точно также в тайну эту возносится и священство.

И последнее замечание: одни из нас состоят в браке, другие - нет. Одни призваны к священству, другие нет. И все же таинство брака и священства касаются всех нас, относятся ко всем. Ибо они являют нашу жизнь как призвание следовать Христу в полноте его Любви.

Источник: www.synergia.itn.ru/kerigma

Главная > брак и семья

	Таинство любви Киевской Руси" и "Камо грядеши". Сегодня мы предлагаем вашему вниманию беседу с протоиереем Николаем Балашовым, взятую нами из его...		Митрополит Сурожский Антоний. Таинство любви. Беседа о христианском браке Я решил эту беседу посвятить вопросу о семье и браке. Мне кажется, что в мире, законом которого сейчас является разъединенность,...
	Краткое содержание сцен Это история о верности, долге, любви смертных и бессмертии любви. О гибельной гордыни и испепеляющей алчности сильных мира. О смелости...		Сила мысли ...
	О таинствах вообще Таинства Православной Церкви. Что такое «Таинство», каковы условия совершения Таинств?		О подвиге любви / Часть первая Мы снова у преддверия Рождества Христова; через несколько дней мы будем петь о том, как Христос рождается, как Бог плотью вошел в...
	Пастырь любви Божией и милостей Его,— святителя и чудотворца Николая. В славе своей любви он сияет на небе церковном, и свет этой славы покрывает...		Типы любви в прозе Б. К. Зайцева 1907-1916 годов Одна из «вечных тем» русской и мировой литературы, тема любви занимает значительное место и в творчестве Б. К. Зайцева
	«Таинство венчания» Материалы данного файла могут быть использованы без ограничений для написания собственных работ с целью последующей сдачи в учебных...		Януш Корчак. Как любить ребенка А не хватает нам любви к детям. Не хватает самоотверженности родительской, педагогической. Не хватает сыновней, дочерней любви

Таинство любви

Таинство любви

1.

2.

3.

4.

Похожие: